Ответственность арбитражного управляющего: тонкие грани причинной связи ЧАСТЬ 3

5. Причина и неформальная противоправность (к вопросу о поведении банка)

Разобрав поведение арбитражного управляющего с точки зрения причинной связи, оценим также поведение ещё одного субъекта, непосредственно участвовавшего в процессе списания денег с расчётного счёта должника, – банка. Является ли оправданным в конкретных обстоятельствах поведение банка, произведшего списание по исполнительному документу, о сфабрикованности которого заявлял банку арбитражный управляющий? Какое поведение находится в более тесной связи с утратой денежных средств из конкурсной массы – банка или арбитражного управляющего? Вот вопросы, которые представляли прямой интерес в рассматриваемом деле с точки зрения справедливости его разрешения.

Согласно позиции суда первой инстанции (определение от 25.07.2023) суд воздержался от оценки поведения банка, полагая, что обстоятельства, связанные с оценкой разумности, добросовестности и законности действий банка, не входят в предмет исследования в настоящем судебном разбирательстве, поскольку банк не был признан соответчиком.

Эта позиция видится не вполне обоснованной на основе двух соображений.

Во-первых, ввиду особенностей арбитражного процесса, с учётом его диспозитивности, возможны ситуации, при которых ответчиком не привлечено лицо, которое, тем не менее, является одним из долевых должников по обязательству (например, его отказался считать ответчиком истец). В этом случае суд с необходимостью должен исследовать поведение данного лица, если оно влияет на размер его доли в наступивших убытках.

Поэтому, если предположить позицию суда о том, что деяния нескольких лиц могут находиться в причинной связи с наступившей потерей денежных средств конкурсной массы, то суд должен исследовать объём «вклада» банка в противоправный результат в любом случае. Чем выше будет установлен судом такой вклад, тем ниже будет доля ответственности арбитражного управляющего (ответчика по делу).

На этом основании позиция суда первой инстанции в части неисследования поведения банка видится неточной, но не повлекшей тем не менее за собой принятие неправильного решения, поскольку суд в целом не счёл поведение арбитражного управляющего причиной наступивших убытков.

Во-вторых, оценка поведения банка была необходима для того, чтобы определить, насколько существенным в наступившие последствия был вклад бездействия арбитражного управляющего. Вопрос о существенности вклада бездействия арбитражного управляющего имеет важное значение, поскольку это безусловное требование любой теории, которая допускает наличие у вреда не одной причины, а нескольких (см. выше доктринальные позиции, обобщённые М.И. Лухмановым).

В противном случае любое мелкое обстоятельство, попавшее в периметр естественной причинности, становилось бы причиной и с точки зрения права, а значит, влекло бы ответственность тех, чьё привлечение к ней выглядело бы явно несправедливым.

Для иллюстрации значимости идеи о существенности вклада сопричинителя можно привести такой пример. Злоумышленник находится в поиске предмета, которым он мог бы разбить чужой автомобиль, и получает владение молотком, принадлежащим Е., таким образом, при котором можно сказать, что Е. утратил это владение нетипичным образом (неосмотрительно оставил этот молоток в свободном доступе, добровольно отдал этот молоток злоумышленнику по его требованию, не желая вступать с ним в конфликт, и т.п.). Попадает ли Е. в таком случае в периметр причинной связи, ведь это его молотком будет повреждена машина потерпевшего и, прояви он внимательность или мужество, молоток бы не достался причинителю вреда?

Очевидно, что практика даст отрицательный ответ на поставленный вопрос. Возможно, что она не задумается при этом над обоснованием. А теория, которая вынуждена задуматься в силу своих профессиональных задач, даёт на этот вопрос ответ, согласно которому поведение собственника молотка не вносит существенный вклад в наступивший вред и поэтому не является его причиной.

При решении вопроса о том, насколько могут быть признаны причиной противоправного результата действия банка, который был предупреждён об имеющем место мошенничестве, но тем не менее произвёл списание, необходимо разграничивать от вопросов причинности вопросы противоправности.

Суд апелляционной инстанции (постановление Девятого ААС от 09.10.2023) сосредоточивается на вопросах именно противоправности (её отсутствия) в поведении банка, не разбирая вопрос о причинности:

«В соответствии со ст. 70 Федерального закона от 02.10.2007 №229-ФЗ «Об исполнительном производстве» в ред. от 06.03.2019., действующей на момент списания денежных средств, в случае обоснованных сомнений в подлинности исполнительного документа, полученного непосредственно от взыскателя (его представителя), или сомнений в достоверности сведений, представленных в соответствии с частью 2 статьи 8 настоящего Федерального закона, банк или иная кредитная организация вправе для проверки подлинности исполнительного документа либо достоверности сведений задержать исполнение исполнительного документа, но не более чем на семь дней. При проведении указанной проверки банк или кредитная организация незамедлительно приостанавливает операции с денежными средствами на счетах должника в пределах суммы денежных средств, подлежащей взысканию. Не исполнить исполнительный документ или постановление судебного пристава исполнителя полностью банк или иная кредитная организация может в случае отсутствия на счетах должника денежных средств либо в случае, когда на денежные средства, находящиеся на указанных счетах, наложен арест или когда в порядке, установленном законом, приостановлены операции с денежными средствами, либо в иных случаях, предусмотренных федеральным законом. Приостановление исполнения исполнительного листа АО «Альфа-Банк» на 7 рабочих дней соответствует положениям Закона об исполнительном производстве» (последний абз. л. 6, 1–2 абз. л. 7 постановления)

Однако даже если согласиться с тем, что действия банка были правомерными, они, тем не менее, могли находиться в причинной связи с наступившими потерями должника, внося в вероятность их наступления существенный вклад. По предположению автора публикации, этот вклад в любом случае был большим, нежели вклад от бездействия арбитражного управляющего.

Таким образом, степень вклада деяния арбитражного управляющего в наступивший результат становится ещё меньше, и это должно учитываться судом при определении того, был ли вклад арбитражного управляющего настолько существенным, чтобы признаваться одной из причин возникших убытков.

Относительно противоправности в действиях банка можно выразить следующую позицию: противоправность в действиях банка была, поскольку он ненадлежащим образом выполнял свои обязанности по договору банковского счёта с должником, в преломлении, предусмотренном правилами Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве). Это может быть обосновано следующими соображениями.

В ходе процедур банкротства не любой исполнительный документ подлежит исполнению банком, т.е. существенно модифицируются общие правила списания денежных средств в безакцептном порядке.

Чтобы определить, какой документ подлежит исполнению (например, исполняются требования по текущим платежам), а какой нет (реестровые требования), банк должен провести его проверку.

Детали такой проверки разбираются в п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 06.06.2014 № 36 «О некоторых вопросах, связанных с ведением кредитными организациями банковских счетов лиц, находящихся в процедурах банкротства» (далее – постановление Пленума ВАС РФ № 36).

С этой точки зрения, подход суда апелляционной инстанции о том, что полномочия банка были ограничены только правом приостановить исполнение на 7 дней на основании Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», является чрезмерно ограничительным. Банк был вправе отказать в исполнении платежа, относительно которого у банка имелись веские сомнения на предмет соответствия Закону о банкротстве.

Иными словами, суд апелляционной инстанции (постановление Девятого ААС от 09.10.2023) ошибочно полагает:

«Таким образом, задолженность ООО «М.Ю.З Камея» являлась текущей, и АО «Альфа Банк» с учетом ограничений, изложенных в п. 1 постановления Пленума ВАС РФ №36, не имело возможности отказать в исполнении распоряжения. Само по себе получение возражений должника относительно исполнения не является основанием для неисполнения требований исполнительного документа или окончания его исполнения банком» (абз. 7–8 л. 7 постановления)

Как непосредственный участник разработки данного разъяснения ВАС РФ, автор публикации может пояснить мотивы, которыми руководствовались разработчики.

У них однозначно не было идеи, что банк должен устраивать проверку обоснованности каждого инкассового поручения, поступившего к нему, разбираясь в документах, служащих основаниями платежа. Это не свойственная задача для банков, и цели возложить её на банки посредством данного разъяснения Закона о банкротстве перед Пленумом ВАС РФ не ставилось.

Поэтому была предусмотрена несколько осложнённая формальная проверка: банк должен был смотреть только на формальные данные, а инициатор платежа в безакцептном порядке должен был достаточно подробно мотивировать, почему тот или иной платёж является, по его мнению, текущим, т.е. подлежит исполнению банком:

«Само по себе указание в распоряжении или приложенных к нему документах слов «текущий платеж» и т.п. недостаточно для принятия его кредитной организацией для исполнения; в этих документах дополнительно указываются конкретные данные, подтверждающие отнесение обязательства к текущим (например, оплачиваемый период аренды, дата передачи товара по накладной, конкретный налоговый период или дата его окончания (для налога) и т.п.)» (абз. 3 п. 1 постановления Пленума ВАС РФ № 36)

При этом в абз. 4 п. 1 постановления Пленума ВАС РФ № 36 была включена следующая фраза:

«Кредитная организация не рассматривает по существу возражения должника против бесспорного списания, в том числе основанные на доводах о неверном указании взыскателем суммы задолженности или момента ее возникновения»

Из этой фразы, если понимать её максимально широко, следует, что какая бы наглая ложь ни была написана взыскателем, банк должен подчиниться и произвести взыскание. Но такое понимание, конечно, стало бы ошибочным.

Предположим, долг, по которому выставлено инкассовое поручение, уже погашен. Если банку об этом сообщат и предоставят доказательства, сможет ли банк исполнить инкассовое поручение, ссылаясь на то, что он «не рассматривает по существу возражения должника»? Очевидно, что позиция банка со ссылкой на формальное правило абз. 4 п. 1 постановления Пленума ВАС РФ № 36 не получит поддержки в судах.

Примеры, в которых банк очевидно осведомлён о крайне подозрительном характере поступившего к нему исполнительного документа, прямо не охвачены указанным разъяснением ВАС РФ. В данном случае можно констатировать пробел в регулировании.

Заполнять этот пробел на практике целесообразно с учётом разъяснения ВАС РФ, адресованного сходной ситуации – когда в банк поступает платёжное поручение от надлежащего лица (конкурсного управляющего), но банку должно быть понятно, что имеет место злоупотребление:

«Однако исходя из недопустимости злоупотребления правом (статья 10 ГК РФ) в тех исключительных случаях, когда нарушение приведенных правил управляющим является очевидным для любого разумного лица (например, если конкурсный управляющий представил распоряжение о перечислении значительной суммы только одному кредитору, чье конкурсное требование возникло до возбуждения дела о банкротстве, что очевидно из указанных в распоряжении дат, или просит оплатить в первой очереди текущих платежей требование, явно не относящееся к этой очереди), кредитная организация не вправе исполнять такое распоряжение управляющего и несет при его исполнении ответственность с учетом разъяснений, содержащихся в пункте 2 настоящего постановления» (абз. 2 п. 4 постановления Пленума ВАС РФ № 36)

Указанное разъяснение ценно, помимо прочего, ещё и тем, что оно позволяет признать противоправным то поведение, которое формально соответствует закону.

Следовательно, и поведение банка в рассматриваемом случае, если оно соответствовало закону лишь формально, может быть признано противоправным.

Какие соображения должны были учитываться банком, когда он принимал решение, исполнять ему сомнительный исполнительный документ или нет?

Во-первых, он должен был понимать, что установление обязательств из договора поручительства является крайне нетипичным и сомнительным в банкротстве. Вероятность, что такая сделка устоит в конкурсном оспаривании, стремится к нулю.

Во-вторых, в конце апреля – начале мая 2020 года имели место жёсткие ограничения свободы перемещения и отсутствовала правовая определённость: что можно было делать, что нельзя и т.п. В таких условиях отложение исполнения исполнительного документа, относительно которого арбитражным управляющим заявляется о подлоге, является безусловно разумным. Думается, в этом случае банк не понёс бы ответственности перед взыскателем или мог бы переложить свою ответственность на управляющего в случае, если бы заявление последнего о подлоге оказалось ошибочным.

В-третьих, банк обязан был соотнести интересы должника (собственного кредитора по договору банковского счёта) и свои интересы. Потери банка могли заключаться в процентах за несвоевременное исполнение требования взыскателя, эти потери были бы в десятки (если не в сотни) раз меньше потерь, которые наступили для должника в результате действий мошенников.

Таким образом, банк воспользовался своей формальной правовой позицией, позволявшей ему исполнять внешне правильный исполнительный документ, понимая при этом, что риск ошибочного исполнения крайне высок. В этом заключается недобросовестное отношение банка к своим обязанностям перед конкурсной массой (должником) по договору банковского счёта. Подобное нарушение договорных обязательств образует противоправность в действиях банка.

Судом апелляционной инстанции нарушены указания суда кассационной инстанции (постановление АС Московского округа от 17.05.2022), который предусматривал:

«В пункте 2.2. постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 06.06.2014 № 36 «О некоторых вопросах, связанных с ведением кредитными организациями банковских счетов лиц, находящихся в процедурах банкротства» разъяснено, что если вследствие нарушения кредитной организацией положений Закона о банкротстве, указанной в пункте 1 настоящего постановления (в том числе статьи 126 Закона о банкротстве), денежные средства должника будут перечислены или выданы кредитору, требование которого не относится к разрешенным платежам (например, конкурсному кредитору или уполномоченному органу, требование которого возникло до возбуждения дела о банкротстве), то должник (в том числе в лице внешнего или конкурсного управляющего) вправе потребовать от кредитной организации возмещения убытков, причиненных неправомерным списанием денежных средств со счета должника, в размере списанной суммы в связи с нарушением банком своих обязательств по договору банковского счета <…> (выделено мной. – А.Е.)

В этой связи дополнительного внимания судов заслуживали доводы Лысенко С.А. о том, что последним в кредитную организацию до списания денежных средств было направлено письмо с просьбой не производить их списание. Данное обстоятельство суды фактически проигнорировали, по крайней мере, иное не следует из содержания судебных актов» (абз. 2 и 4 л. 9 постановления)

Дополнительно к этому тексту можно добавить только то, что нарушение обязательств по договору банковского счёта может быть не только в форме прямого нарушения чётко установленного законом или договором правила исполнения платёжных документов, но и в форме нарушения принципа добросовестности и вытекающих из него фидуциарных (поведенческих) обязанностей банка.

Таким образом, можно зафиксировать итог рассуждения относительно причинности и противоправности поведения банка.

Поведение банка, произведшего списание по исполнительному документу, о сфабрикованности которого заявлял банку арбитражный управляющий, является неоправданным. Оно представляет собой нарушение обязанностей по договору банковского счёта с должником, в том числе вытекающих из принципа добросовестности. Банк не вправе был в рассматриваемых обстоятельствах, которые носили характер исключительных, производить списание в пользу лиц, оказавшихся мошенниками.

Суд апелляционной инстанции, не оценивший данные обстоятельства, нарушил указания суда кассационной инстанции.

Оценка поведению банка обязательно должна быть дана в рамках разрешения рассматриваемого спора о привлечении к ответственности арбитражного управляющего, поскольку она важна в двух аспектах: 1) либо при оценке существенности роли бездействия арбитражного управляющего в наступившем имущественном вреде (чем выше роль банка, тем ниже роль управляющего); при этом существенность имеет значение для квалификации деяния как причины неблагоприятных последствий; 2) либо при определении долей в объёме причинённого вреда, приходящихся на банк и арбитражного управляющего наряду с мошенниками (основными виновниками), если деяние управляющего будет признано судом достаточно существенным для того, чтобы считаться причиной вреда.

6. Подход кассационной инстанции (финальный)

Cуд кассационной инстанции до вынесения постановления был ознакомлен с позицией автора настоящей статьи, поскольку она была представлена в дело в виде правового экспертного заключения. Рассмотрим доводы суда кассационной инстанции (постановление АС Московского округа от 18.01.2024) через призму этой информации.

Первый довод суда имеет процессуальный характер и будет приведён лишь для сведения читателей, поскольку автору сложно выразить своё однозначное отношение к нему ввиду выхода вопроса за пределы профессиональной компетенции автора:

«В Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.04.2013 № 16549/12 сформулирована правовая позиция, согласно которой из принципа правовой определенности следует, что решение суда первой инстанции, основанное на полном и всестороннем исследовании обстоятельств дела, не может быть отменено исключительно по мотиву несогласия с оценкой указанных обстоятельств, данной судом первой инстанции. Суд апелляционной инстанции, переоценив доказательства, положенные в основу определения суда первой инстанции, не установил каких-либо нарушений норм материального и процессуального права со стороны суда первой инстанции при оценке доказательств» (абз. 3 л. 6 постановления)

Действительно, это тонкий процессуальный вопрос, может ли апелляционная инстанция отменять решение суда только ввиду того, что она несогласна с данной фактической оценкой.

Следующий аргумент суда кассационной инстанции имеет гораздо большее отношение к материальному гражданскому праву:

«Как разъяснено в пункте 48 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15.12.2004 № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», арбитражный управляющий несет ответственность в виде возмещения убытков при условии, что убытки причинены в результате его неправомерных действий.

Для наступления ответственности, предусмотренной статьей 15 Гражданского кодекса Российской Федерации, необходимо, чтобы лицо, право которого нарушено, доказало наличие состава правонарушения, включающего наступление вреда, вину причинителя вреда, противоправность поведения причинителя вреда, причинно-следственную связь между действиями причинителя вреда и наступившими последствиями.

<…> Недоказанность хотя бы одного из элементов состава данного гражданско-правового правонарушения является достаточным основанием для отказа в удовлетворении требований о возмещении убытков.

В данном случае вопреки ошибочному мнению суда апелляционной инстанции основания для отстранения арбитражного управляющего от исполнения им обязанностей не могли приравниваться к установлению причинно-следственной связи для взыскания убытков в настоящем обособленном споре, поскольку при взыскании убытков следует установить, что именно действия (бездействие) ответчика привели к возникновению убытков, учитывая фактуру каждого конкретного дела, а не абстрактные суждения в принципе о причинной связи анализируемых явлений» (абз. 2–3 л. 7, абз. 2–3 л. 8 постановления)

Таким образом, суд кассационной инстанции критикует подмену, допущенную судом апелляционной инстанции. Действительно, если противоправным было признано бездействие арбитражного управляющего в форме необоснованной задержки распределения денежных средств должника, само по себе это не означает, что данное бездействие находится в причинной связи с вредом, наступившим в результате мошеннической операции.

Одновременно суд исходит из того, что причинная связь не была доказана истцом. Увы, для развития нашего права не очень удачно то, что суд не высказывается, что именно служит таким препятствием – будь то выбор унитарной модели причинной связи или признание деяния арбитражного управляющего С.А. Лысенко несущественном в мультимодели причинной связи. Конечно, такая ясность в судебном акте была бы весьма полезной на будущее.

Далее суд вообще пропускает самый главный, на наш взгляд, довод – о пропуске арбитражным управляющим судебного процесса по взысканию фальсифицированного долга с должника, – не давая ему никакой оценки. Лишь косвенно можно судить, что этот довод не признан судом кассационной инстанции существенным. Опять же непонятно, – в рамках какой теории причинной связи?

Далее суд переходит к невозможности для арбитражного управляющего предотвратить исполнение фальсифицированного судебного акта. При этом в акте кассации нет описания никаких конкретных препятствий для арбитражного управляющего, которые на самом деле имели место, – это показано выше при изложении ситуации:

«Суд первой инстанции, учитывая доказательства, которые подтверждают, что арбитражным управляющим были предприняты меры по недопущению причинения вреда, исходил из того, что перечисление денежных средств находилось вне сферы контроля арбитражного управляющего.

Федеральный закон от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» определяет условия и порядок принудительного исполнения судебных актов.

Одной из мер принудительного исполнения согласно пункту 1 части 3 статьи 68 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» является обращение взыскания на имущество должника, в том числе на денежные средства и ценные бумаги.

Как предусмотрено частью 1 статьи 8 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве», исполнительный документ о взыскании денежных средств может быть направлен в банк непосредственно взыскателем.

<…> Суд первой инстанции установил, что Лысенко С.А. в кредитную организацию до списания денежных средств было направлено письмо с просьбой не производить их списание» (абз. 4–7 л. 8, абз. 3 л. 9 постановления)

Эти действия арбитражного управляющего были признаны судом достаточными для того, чтобы отрицать причинную связь между бездействием управляющего (например, в форме неподачи ходатайства о принятии обеспечительных мер) и наступившим списанием средств в пользу мошенников.

Наконец, последняя проблема, это вопрос об ответственности банка за осуществлённое сомнительное списание. Этот вопрос в акте кассационной инстанции, к сожалению, поднят, но не развит, и значит, остаются вопросы, к чему в судебный акт включён нижеследующий фрагмент:

«В пункте 2.2. постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 06.06.2014 № 36 «О некоторых вопросах, связанных с ведением кредитными организациями банковских счетов лиц, находящихся в процедурах банкротства» разъяснено, что если вследствие нарушения кредитной организацией положений Закона о банкротстве, указанного в пункте 1 настоящего постановления (в том числе статьи 126 Закона о банкротстве), денежные средства должника будут перечислены или выданы кредитору, требование которого не относится к разрешенным платежам (например, конкурсному кредитору или уполномоченному органу, требование которого возникло до возбуждения дела о банкротстве), то должник (в том числе в лице внешнего или конкурсного управляющего) вправе потребовать от кредитной организации возмещения убытков, причиненных неправомерным списанием денежных средств со счета должника, в размере списанной суммы в связи с нарушением банком своих обязательств по договору банковского счета.

Кредитная организация несет обязанность возместить убытки только при условии, что к моменту списания денежных средств она знала или должна была знать о том, что в отношении должника введена процедура банкротства» (абз. 1–2 л. 9 постановления)

С одной стороны, этот текст не более чем намёк на то, что может быть предъявлена претензия к банку, произведшему списание. С другой стороны, никакой конкретики в судебном акте кассации не содержится. Отчасти это объясняется тем, что в акте кассации этот вопрос и не мог получить детальное освещение, поскольку исковое требование к банку не было предъявлено. Возможно, оно появится в будущем, и мы станем свидетелями развития этой интересной правовой ситуации.

7. Выводы по проблеме и делу

1. В тех случаях, когда неблагоприятные последствия вызваны цепочкой обстоятельств (событий, деяний и т.п.), вопрос об установлении причины является максимально сложным, и разные теории причинной связи предлагают авторские подходы к его решению.

В самом первом приближении такие теории можно разделить на унитарные, отыскивающие одну, главную причину, и смешанные, в которых допускается одновременное существование нескольких причин.

В рассматриваемом споре имеется очевидная превалирующая причина – действия злоумышленников, поэтому любая унитарная теория причинной связи, если её будет придерживаться суд, не предполагает возможности присуждения арбитражного управляющего к возмещению каких-либо убытков.

Если же суд будет придерживаться одной из смешанных теорий причинной связи, он может признавать деяние (в т.ч. бездействие) арбитражного управляющего причиной наступившего вреда только при условии оценки вклада данного деяния в общие неблагоприятные последствия как существенного (на фоне иных причин).

2. Если суд признает деяние арбитражного управляющего сыгравшим существенную роль при возникновении имущественных потерь конкурсной массы, возникнет вопрос о характере ответственности арбитражного управляющего наряду с иными лицами, чьи деяния выступили причинами потерь (прежде всего с мошенниками, сфабриковавшими судебное дело и выведшими активы должника).

В обстоятельствах рассматриваемого случая адекватной следует считать именно долевую, а не солидарную ответственность арбитражного управляющего. Прототипом для такого решения является сходный пример из сферы субсидиарной ответственности при банкротстве (абз. 3 п. 22 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»).

Являясь для процессуальных целей вопросом права, а не вопросом факта, причинная связь может быть установлена судом кассационной инстанции без какого-либо выхода за пределы его полномочий проверочной инстанции даже в тех аспектах, по которым нижестоящие суды не высказывались.

3. Оставление арбитражным управляющим денежных средств на расчётном счёте в банке, откуда они были украдены мошенниками, не может являться причиной для наступивших неблагоприятных последствий в виде имущественных потерь конкурсной массы в тех обстоятельствах, которые установлены судами. Это бездействие управляющего, вне зависимости от того, будет ли оно квалифицировано как нарушение его обязанностей перед кредиторами, является условием наступившего вреда. Однако условие (предпосылка) и причина – это разная степень интенсивности взаимосвязи явлений. Для наступления имущественной ответственности требуется именно причинная связь, которой в указанных обстоятельствах однозначно не было.

4. Пропуск участия в судебном процессе не может оцениваться как причина утраты денег с расчётного счёта должника при применении унитарных теорий причинной связи и может рассматриваться как одна из необходимых причин с применением других теорий причинной связи. Однако в последнем случае суду необходимо установить, что соответствующее деяние (бездействие) имело существенное значение для наступивших неблагоприятных последствий.

Следующие обстоятельства весомо снижают значимость влияния пропуска судебного процесса арбитражным управляющим на утрату денежных средств конкурсной массой: а) проработанность преступной схемы злоумышленников вплоть до таких деталей, как явка в процесс фальшивого представителя арбитражного управляющего; б) возможность столь существенных неблагоприятных последствий вряд ли была предвидимой арбитражным управляющим в момент вменяемого ему в вину бездействия; в) наличие несбалансированной системы судебных уведомлений, при которых срок хранения корреспонденции на почте является недопустимо кратким (7 дней).

5. Обстоятельства дела свидетельствуют также о том, что у арбитражного управляющего не было эффективной возможности добиться принятия обеспечительных мер в надлежаще короткий срок и остановить списание денежных средств в пользу мошенников. Поскольку исполнительный лист был выдан судом, остановить его исполнение при помощи простой обеспечительной меры не представлялось возможным согласно разъяснениям ВАС РФ.

Под эффективной возможностью понимается также ознакомление с материалами дела как предпосылка составления убедительного процессуального документа (жалобы, ходатайства), который, безусловно, требовался от арбитражного управляющего в таком случае. При этом ознакомление с материалами дела исключалось вследствие ограничения посещения судов в условиях коронавирусной инфекции.

Это означает, что вменяемое управляющему бездействие (необращение за обеспечительными мерами) не находится в причинной связи с произошедшей утратой денежных средств из конкурсной массы должника.

6. Поведение банка, произведшего списание по исполнительному документу, о сфабрикованности которого заявлял банку арбитражный управляющий, является неоправданным. Оно представляет собой нарушение обязанностей по договору банковского счёта с должником, в том числе вытекающих из принципа добросовестности. Банк не вправе был в рассматриваемых обстоятельствах, которые носили характер исключительных, производить списание в пользу лиц, оказавшихся мошенниками.

При сопоставлении деяний управляющего и банка деяние банка находится в существенно более тесной связи с утратой денежных средств из конкурсной массы.

7. Суд кассацонной инстанции не усмотрел причинной связи между бездействием арбитражного управляющего и наступившими потерями конкурсной массы. При этом упоминание в судебном акте разъяснений ВАС РФ относительно ответственности кредитной организации, произведшей списание денежных средств в пользу мошенников, можно рассматривать как косвенный признак того, что позиция, изложенная в настоящей статье, о более высокой степени причинной связи между поведением банка и вредом конкурсной массе, чем между поведением арбитражного управляющего и указанным вредом, представлялась суду кассационной инстанции довольно привлекательной. В то же время от суда нельзя было ожидать подробного высказывания по данному вопросу ввиду отсутствия у него в производстве соответствующего искового требования к банку