Институт крупных сделок в нашей стране на протяжении долгих лет имел неоднозначную оценку как в доктрине, так и в судебной практике. На определённом этапе развития этого института непонимание его природы и целей привело к определённым метаморфозам правового регулирования – «метанию» судебной практики и законодателя от одной концепции крупных сделок к другой.
Первоначальный замысел разработчиков Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее – Закон об АО) заключался в предоставлении акционерам «права принятия решения» в случаях, когда совершаемая обществом сделка была настолько масштабной, что её можно было рассматривать в качестве некой внутренней квазиреорганизации общества. Однако со временем такое понимание было пересмотрено. Это привело к деформации института крупных сделок сначала в судебной практике, затем и в законодательстве. К концу 2000-х годов крупные сделки, совершённые без необходимого одобрения, приобрели гипертрофированный характер, став одним из самых распространённых оснований недействительности.
Осознав серьёзную угрозу стабильности гражданского оборота, исходящую от крупных сделок, законодатель провёл масштабную реформу данного института, приведя его в соответствие с общими основаниями недействительности сделок, закреплёнными в ГК, и значительно прояснив вопросы квалификации сделки в качестве крупной. За основу был взят не концептуально новый подход, а та модель института, которая разделялась разработчиками Закона об АО. Тем не менее не все проблемы правового регулирования в данной сфере решены, что будет продемонстрировано в данной работе.
1. Этапы развития законодательства о крупных сделках в современной России
Институт крупных сделок прошёл долгий, более чем двадцатилетний путь становления и развития. Абстрагируясь от этой эволюции, вряд ли возможно достичь полноценного понимания того, какова природа данного института. По этой причине представляется необходимым кратко рассмотреть основные этапы развития отечественного законодательства, посвящённого крупным сделкам, чтобы проследить, как менялись концепция и понимание данного института в судебной практике и законодательстве России.
Первый этап был ознаменован принятием Закона об АО, в котором впервые нашёл закрепление современный институт крупных сделок.
В ст. 78 Закона об АО закреплялись две категории крупных сделок: 1) сделки, связанные с приобретением или отчуждением либо возможностью отчуждения обществом прямо или косвенно имущества, стоимость которого составляет более 25% балансовой стоимости активов общества; 2) сделки, связанные с размещением обыкновенных акций либо привилегированных акций, конвертируемых в обыкновенные акции, составляющие более 25% ранее размещённых обществом обыкновенных акций.
Таким образом, квалификация сделки в качестве крупной осуществлялась на основании количественного (исключительно имущественного) критерия. Данный формальный подход предполагал сопоставление стоимости имущества, являющегося предметом сделки, с балансовой стоимостью активов общества. Превышение порога в 25% вызывало необходимость одобрения совершаемой сделки.
Описывая данный этап «включения» института в российское право, некоторые исследователи говорят о непродуманных действиях отечественного законодателя, не понимавшего существа и целей заимствуемой им концепции.
Так, Е.А. Суханов, последовательный критик институтов крупных сделок и сделок с заинтересованностью, указывает, что они, не вписываясь в общие основания недействительности сделок, нарушали системность гражданского законодательства, а также описывались через неясные и расплывчатые законодательные формулировки. Существование проблем автор связывал с «непродуманным заимствованием американских конструкций, усугублённым юридически неквалифицированным, буквальным переводом англоязычных терминов». Похожую мысль можно встретить в работе А.А. Маковской, по утверждению которой, институт крупных сделок включался в российское корпоративное право «без какого-либо серьёзного осмысления целей, которые должны были бы быть достигнуты, и задач, которые предполагалось бы решить посредством соответствующего регулирования».
Идея о бездумном заимствовании института крупных сделок представляется ошибочной. Так, Б.С. Блэк, один из разработчиков Закона об АО, в комментарии к этому закону отмечал, что существуют разные способы по приобретению одного акционерного общества другим: например, реорганизация в форме присоединения или создание полностью подконтрольного дочернего общества, к которому потом в ходе реорганизации присоединится приобретаемое общество; последним способом Б.С. Блэк называет продажу всего имущества и последующую ликвидацию общества. Во всех этих случаях задачи, которые стоят перед субъектами хозяйственной деятельности, и экономический результат, которого эти субъекты достигают, одинаковы, однако правовые модели и механизмы для достижения этого результата используются разные.
При этом, если в первых двух случаях акционеры полностью контролируют процедуру путём голосования на общем собрании, то в третьей ситуации их интересы могут быть грубо нарушены исполнительными органами общества, которые без ведома акционеров продадут основные активы общества и тем самым фактически прекратят либо существенно изменят деятельность этого общества. Именно в целях недопущения ущемления интересов акционеров в Закон об АО и были включены нормы о крупных сделках:
«Сделки такого размера могут коренным образом изменить природу коммерческой деятельности акционерного общества… Очень крупные сделки аналогичны реорганизации, и их совершение требует аналогичного регулирования»
Можно заметить, что уже в момент принятия Закона об АО законодатель имел вполне ясное представление об институте крупных сделок и преследовал достаточно конкретную цель – защита интересов акционеров и уважение автономии их воли. Таким образом, потребность в соблюдении баланса интересов между органами управления обществом и его участниками, защита интересов последних от злоупотреблений со стороны руководства привели к закреплению в российском законодательстве института крупных сделок.
При этом следует согласиться с А.А. Маковской в том, что во времена закрепления в российском законодательстве правил о крупных сделках правовые позиции судов зачастую выстраивались на непродуманной аргументации, что приводило к неправильным выводам. Например, первоначальная редакция Закона об АО не содержала указания на последствия совершения крупной сделки с нарушением правил, установленных в законе, что вызвало вопросы как в доктрине, так и в судебной практике.
Г.Е. Авилов исходил из действительности таких сделок, рассматривая их в качестве частного случая ст. 183 ГК (заключение сделки неуполномоченным лицом). Автор рассуждал следующим образом: генеральный директор или управляющая организация в силу закона уполномочены действовать от имени общества без доверенности (п. 2 ст. 69 Закона об АО). Статья 79 Закона об АО, содержащая правило о совершении крупных сделок, указанные полномочия ограничивает, «поэтому при нарушении требований этой статьи лицо, представляющее акционерное общество, превышает свои полномочия, что трактуется ст. 183 ГК как заключение сделки неуполномоченным лицом». При этом по правилам ГК такая сделка считалась бы заключённой от имени генерального директора как физического лица и не связывала бы само акционерное общество (если последнее не одобрило её).
Судебная практика, напротив, склонялась к ничтожности таких сделок по ст. 168 ГК (абз. 2 п. 14 постановления Пленума ВС РФ № 4 и Пленума ВАС РФ № 8 от 02.04.1997 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об акционерных обществах»). Подобный вывод следовал из того, что ограничения полномочий представителя содержались не только в уставе общества, но и непосредственно в законе, поэтому контрагент во всех случаях должен знать об их наличии. Такая практика критиковалась Е.А. Сухановым, указывающим, что среднестатистический контрагент общества вряд ли способен соотнести размер совершаемой сделки с размером остальных активов юридического лица, чтобы понять, будет сделка для общества крупной или нет. «Предъявление к нему таких требований представляется чрезмерным и без нужды осложняющим нормальный имущественный борот», – писал учёный.
Исходя из оспоримости, а не ничтожности крупных сделок, совершённых в нарушение установленной процедуры одобрения, Е.А. Суханов рассматривал их как частный случай ст. 174 ГК, в соответствии с которой сделку можно признать недействительной лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях.
Тем не менее в судебной практике, как указывает А.А. Кузнецов, этот подход был отвергнут: п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.1998 № 9 «О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» гласил, что ст. 174 ГК не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом. В указанных случаях надлежит руководствоваться ст. 168 ГК.
Второй этап связан с принятием Федерального закона от 07.08.2001 № 120-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об акционерных обществах». Законодателем был предпринят ряд мер, направленных «на устранение двойственного толкования некоторых положений Закона «Об акционерных обществах», которое приводит к его неверному применению и создаёт основу для судебных споров».
Не вдаваясь в подробности всех поправок, следует отметить два важных дополнения, внесённых в Закон об АО. Во-первых, до изменений закон не определял порядка совершения крупной сделки, связанной с размещением дополнительных акций (в количестве более 25% ранее размещённых) и иных ценных бумаг, на что в вышеуказанном комментарии обращал внимание Г.Е. Авилов. В новой редакции этот пробел был восполнен: сделки по размещению акций и иных ценных бумаг были исключены из числа крупных, порядок их размещения теперь регулировался в изменённой ст. 39 Закона об АО. Во-вторых, Закон об АО ранее не указывал на последствия совершения крупной сделки без необходимого согласия. Чтобы восполнить этот пробел, законодателем в ст. 79 Закона об АО был добавлен п. 4, в соответствии с которым крупная сделка, совершённая с нарушением требований, установленных в законе, могла быть признана недействительной по иску общества или акционера.
Отсюда следовало два вывода: 1) до «уничтожения» сделки судом она сохраняла свою действительность (т.е. закреплялся её оспоримый характер); 2) оспоримость сделки означала, что для неё устанавливался сокращённый годичный срок исковой давности (п. 2 ст. 181 ГК). Подобные изменения положили конец судебной практике признания ничтожными крупных сделок, совершённых без необходимого одобрения. Таким образом, в результате реформы регулирование института крупных сделок в Законе об АО и Федеральном законе от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее – Закон об ООО) сравнялось.
Вместе с тем в судебной практике того периода начинает прослеживаться процесс некоторой «деформации» института крупных сделок. Если изначально для квалификации сделки в качестве крупной необходимо было доказать лишь нарушение процедуры её совершения, то в начале 2000-х годов суды стали требовать также доказывания истцом факта нарушения сделкой прав и законных интересов акционера (абз. 2 п. 38 постановления Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об акционерных обществах»). Предъявление такого рода требований входило в противоречие с изначальной концепцией крупной сделки как квазиреорганизации общества. Одной из главных целей этой концепции была защита автономии акционеров (участников) в принятии решений, способных коренным образом изменить деятельность общества. Законодатель, установив необходимость получения согласия на совершение крупной сделки, предоставил акционерам «право последнего слова». Это их право, как владельцев бизнеса, распоряжаться его судьбой – принимать решения, способные изменить или вовсе прекратить его деятельность. По этой причине совершение сделки в отсутствие согласия само по себе должно рассматриваться в качестве нарушения прав и законных интересов акционеров. Таким образом, отход судебной практики от этой идеи стал началом отхода от концепции крупной сделки как квазиреорганизации.
Третий этап развития института крупных сделок был связан с принятием постановления Пленума ВАС РФ от 20.06.2007 № 40 «О некоторых вопросах практики применения положений законодательства о сделках с заинтересованностью» (далее – Постановление № 40). Данное постановление содержало в себе ряд важнейших правил относительно оспаривания сделок, в совершении которых имеется заинтересованность.
Во-первых, абз. 1 п. 3 Постановления № 40 устанавливал, что условием для признания сделки с заинтересованностью недействительной является наличие неблагоприятных последствий, возникающих у акционерного общества или акционеров в результате её совершения. Данный пункт являлся развитием идеи, впервые высказанной в п. 38 постановления Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об акционерных обществах»: новое Постановление № 40 содержало конкретизированную ситуацию нарушения прав и законных интересов акционеров.
Во-вторых, абз. 3 п. 2 Постановления № 40 указывал, что в случае, если другая сторона в двусторонней сделке или выгодоприобретатель по односторонней сделке не знали и не должны были знать о наличии признаков заинтересованности в сделке и несоблюдении установленного порядка её совершения, по смыслу ст. 84 Закона об АО сделка не может быть признана судом недействительной. Другими словами, теперь недобросовестность контрагента по сделке рассматривалась в качестве обязательного элемента для её оспаривания. Бремя доказывания в соответствии с абз. 4 п. 2 Постановления № 40 возлагалось на лиц, заявляющих соответствующие возражения по иску.
В связи с появлением разъяснений ВАС РФ, касающихся сделок с заинтересованностью, возник важный вопрос: могут ли рассмотренные п. 2 и 3 Постановления № 40 по аналогии применяться к крупным сделкам? Доктрина склонялась к положительному ответу на этот вопрос. Например, О.Р. Зайцев указывал следующее: «учитывая схожий характер этих двух институтов и общность связанных с ними проблем, мы полагаем целесообразным признать и такую возможность, если только иное не вытекает прямо из закона или существа отношений». Схожая идея высказывалась И.Ш. Файзутдиновым.
Судебная практика также признавала возможность применения указанных положений Постановления № 40 по аналогии. В качестве примера можно привести рассмотренное ФАС Северо-Кавказского округа дело № А53-7349/2008, в котором суд указал на возможность применения п. 2 Постановления № 40 к институту крупных сделок:
«Из названных положений [Постановления № 40] следует исходить и в спорах о признании сделок крупными… по смыслу статьи 79 Закона об акционерных обществах крупная сделка может быть признана недействительной лишь в том случае, если установлено, что другая сторона в сделке знала или должна была знать о ее крупном характере и о несоблюдении установленного порядка ее совершения»
В позиции суда округа нарушений норм права, которые могли бы рассматриваться в качестве основания для пересмотра оспариваемых судебных актов в порядке надзора, коллегией судей ВАС РФ не установлено. Примером, подтверждающим возможность применения п. 3 Постановления № 40 к крупным сделкам, является определение ВАС РФ от 24.01.2013 № ВАС-2884/11.
Итоги данного этапа достаточно противоречивы. С одной стороны, судебная практика усилила тенденцию деформации института крупных сделок и его сближения со сделками с заинтересованностью, с другой – была решена важная проблема, касающаяся добросовестности другой стороны по сделке. В доктрине задолго до издания Постановления № 40 высказывалась идея о том, что введение недобросовестности контрагента по сделке в качестве обязательного элемента её оспаривания должно благоприятно отразиться на стабильности гражданского оборота. На это, в частности, указывает Д.В. Ломакин, отмечая, что порядок оспаривания, не учитывающий добросовестности контрагента, неоправданно возлагает на последнего риск признания сделки недействительной по причине отсутствия необходимых корпоративных одобрений. Схожую позицию высказывал О. В. Гутников.
Четвёртый этап был ознаменован принятием Федерального закона от 19.07.2009 № 205-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закон № 205-ФЗ), которым были внесены изменения в Закон об АО и Закон об ООО.
Во-первых, уточнялся круг лиц, которые могут обратиться в суд с требованиями об оспаривании крупной сделки и сделки с заинтересованностью; устанавливалась невозможность восстановления пропущенного срока; а также конкретизировались последствия признания таких сделок недействительными.
Во-вторых, в ст. 79 Закона об АО и ст. 46 Закона об ООО были добавлены правила о том, что судами не должно допускаться удовлетворение требований о признании крупной сделки или сделки с заинтересованностью недействительной при наличии одного из следующих обстоятельств:
1) голосование акционера, обратившегося с иском о признании крупной сделки, решение об одобрении которой принимается общим собранием акционеров, недействительной, хотя бы он и принимал участие в голосовании по этому вопросу, не могло повлиять на результаты голосования;
2) не доказано, что совершение данной сделки повлекло или может повлечь за собой причинение убытков обществу или акционеру, обратившемуся с иском, либо возникновение иных неблагоприятных последствий для них;
3) к моменту рассмотрения дела в суде представлены доказательства последующего одобрения данной сделки по правилам, предусмотренным Законом № 205-ФЗ;
4) при рассмотрении дела в суде доказано, что другая сторона по данной сделке не знала и не должна была знать о её совершении с нарушением предусмотренных Законом № 205-ФЗ требований к ней.
Суть рассмотренной реформы заключалась в законодательном закреплении уже сложившейся практики применения судами норм о крупных сделках и сделках с заинтересованностью. Во-первых, было зафиксировано произошедшее в 2000-е годы сближение регулирования данных институтов. Законодатель к моменту принятия Закона № 205-ФЗ, судя по всему, рассматривал крупные сделки и сделки с заинтересованностью в качестве однотипных категорий. Для обоих видов сделок существовало одинаковое условие о необходимости получения согласия общего собрания акционеров (участников) общества или наблюдательного совета; отсутствие обязательного в силу закона согласия устанавливало оспоримый характер совершённых сделок. Кроме того, для признания таких сделок недействительными закон требовал, чтобы в суде было доказано наличие убытков (возможность их причинения) либо иных неблагоприятных последствий, что, как указывает А.А. Маковская, свидетельствует о схожей цели норм, посвящённых регулированию крупных сделок и сделок с заинтересованностью. Во-вторых, получило закрепление в законе уже рассмотренное нами правило о том, что для оспаривания крупной сделки необходимо установить недобросовестность другой стороны по этой сделке.
Пятый этап связан с масштабным реформированием общих положений ГК, затронувших правила о недействительности сделок. Возникла необходимость разобраться, как новые правила ст. 173.1 и 174 ГК соотносятся с прежними нормами о крупных сделках (и сделках с заинтересованностью).
Как было указано ранее, в доктрине уже давно поднимался вопрос о соотношении института крупных сделок с общими основаниями недействительности, закреплёнными в ГК. Некоторые авторы рассматривали их в качестве частного случая ст. 183 ГК, некоторые – как частный случай ст. 174 ГК. Окончательный ответ на этот вопрос был дан в постановлении Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 № 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью», в п. 1 которого было указано, что правила Закона об АО и Закона об ООО являются специальными по отношению к правилам ст. 173.1 ГК. Сделки, совершённые без необходимого согласия (одобрения) органа юридического лица, но не подпадающие под действие упомянутых норм о крупных сделках, могут быть оспорены в соответствии с общими правилами, предусмотренными ст. 173.1 ГК.
Так, А.В. Егоров (один из разработчиков изменений общих положений ГК) и А.А. Громов указывают, что российское право было давно знакомо с многочисленными случаями, в которых действительность сделки ставится в зависимость от факта наличия согласия определённого лица на совершение этой сделки. На протяжении долгого времени в ГК отсутствовали универсальные правила, которые определяли бы порядок получения такого согласия, правовые последствия его отсутствия и т.д. Поэтому в ходе реформы в ГК были добавлены специальные нормы о согласии на совершение сделки (ст. 157.1, ст. 173.1 ГК), «собравшие» и упорядочившие все разбросанные по ГК и другим законам отдельные основания недействительности.
Кроме того, в п. 2 постановления Пленума ВАС РФ от 16.05.2014 № 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью» также было отмечено, что наличие решения общего собрания акционеров (участников) об одобрении крупной сделки (или сделки с заинтересованностью) «не препятствует признанию соответствующей сделки общества, совершённой в ущерб его интересам, недействительной на основании пункта 2 статьи 174 ГК РФ, если будет доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для общества либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях представителя или органа этого общества и другой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам общества».
Шестой (и последний на данный момент) этап развития законодательства о крупных сделках начался с принятием Федерального закона от 03.07.2016 № 343-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и Федеральный закон «Об обществах с ограниченной ответственностью» в части регулирования крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность» (далее – Закон № 343-ФЗ).
Изменения, произведённые в сфере регулирования института крупных сделок, стали наиболее масштабной реформой в данной сфере за последние 20 лет: законодатель закрепил принципиально иной подход к данной категории сделок, отказавшись от единой концепции недействительности крупных сделок и сделок с заинтересованностью.
Ранее высказывавшаяся в литературе и судебной практике идея о рассмотрении крупной сделки, совершённой без необходимого в силу закона согласия, в качестве частного случая ст. 173.1 ГК нашла прямое закрепление в п. 6 ст. 79 Закона об АО и в п. 4 ст. 46 Закона об ООО путём прямой отсылки к ст. 173.1 ГК.
Также законодатель отошёл от концепции ущерба, в соответствии с которой для признания сделки недействительной было необходимо доказать наличие убытков или иных неблагоприятных последствий для общества или акционера (участника). Теперь суд не может отказать лицу в иске по причине отсутствия подобных неблагоприятных последствий: факта отсутствия одобрения достаточно, чтобы оспорить сделку (при условии, конечно, что будет установлена недобросовестность контрагента по этой сделке). Это объясняется возвращением к концепции крупной сделки как «квазиреорганизации».
Помимо этого законодателем были уточнены критерии квалификации сделки в качестве крупной: к прежнему количественному критерию добавился качественный критерий. Наличие последнего выражается в том, что сделка «приводит к прекращению деятельности общества или изменению её вида либо существенному изменению её масштабов», т.е. выходит за пределы обычной хозяйственной деятельности общества (далее – ОХД). Пока истцом не будет доказано одно из вышеперечисленных последствий, будет действовать презумпция о том, что сделка была совершена в пределах ОХД.
Помимо этого реформа заменила презумпцию недобросовестности контрагента по крупной сделке, а также уточнила порядок подачи лицом косвенного иска.
Анализируя метаморфозы правового регулирования в сфере крупных сделок за последние 20 с небольшим лет, можно заметить некоторую цикличность развития данного института в отечественном праве. Изначально крупные сделки рассматривались разработчиками Закона об АО в качестве одного из способов передачи бизнеса /прекращения бизнеса / «квазиреорганизации». Это выражалось в том, что для оспаривания крупной сделки было необходимо доказать лишь факт нарушения процедуры её одобрения, а также наличие количественного критерия. Со временем данный подход стал изменяться: сначала суды стали требовать, чтобы истцом был доказан факт нарушения оспариваемой сделкой прав и законных интересов акционера; далее эта идея была развита законодателем, что привело к прямому закреплению в п. 6 ст. 79 Закона об АО и п. 5 ст. 46 Закона об ООО требования доказать наличие причинённых сделкой убытков или иных неблагоприятных последствий для признания её недействительной. Тем самым изначальное понимание института было искажено: произошло смешение элементов из разных оснований недействительности сделки, а также установилась неоднозначная презумпция недобросовестности контрагента по крупной сделке, явно вредящая гражданскому обороту. Последняя реформа исправила эту ситуацию, вернувшись к прежнему пониманию крупной сделки в качестве квазиреорганизации общества, – из закона исчезло требование о наличии убытков или иных неблагоприятных последствий.
При этом самая первая редакция норм о крупных сделках содержала в себе значительный порок: чрезмерно широкие критерии для квалификации сделки в качестве крупной. Речь идёт о том, что на протяжении долгих лет, как указывает Е.А. Суханов, крупные сделки описывались через неясные и расплывчатые законодательные формулировки, что затрудняло разграничение крупных и некрупных сделок и позволяло недобросовестным участникам оборота на законных основаниях оспаривать заключённые или вовсе исполненные сторонами сделки. Это привело к широкому распространению судебных споров, которые «позволяли на «законных основаниях» широко нарушать общий принцип надлежащего исполнения договорных обязательств».
На эту же проблему обращал внимание В.В. Витрянский, указывающий, что дефиниция крупных сделок позволяет «теоретически обосновать отнесение к разряду крупных практически любой сделки, совершаемой акционерным обществом».
Наличие одного лишь количественного критерия для квалификации сделок в качестве крупных привело к тому, что последние получили «главенствующее» положение в обороте и приобрели роль одного из самых распространённых оснований недействительности сделки. Крупная сделка при этом – редкое явление в жизни нормально функционирующего общества. Массовое же распространение споров, связанных с оспариванием крупных сделок, явным образом свидетельствовало о деформации правового регулирования в данной сфере. Поэтому для сужения сферы применения крупных сделок законодателем был добавлен второй критерий – качественный.