Опыт догматического исследования института удержания ЧАСТЬ 1

Как известно, познание объекта в правовой науке имеет обратное действие – его развитие. Развитие нашего права требует как максимально точной и тонкой отладки отдельных институтов, так и их встраивания в единую непротиворечивую систему.

Применительно к удержанию эта задача стоит особо остро ввиду достаточно лапидарного регулирования (всего две статьи Кодекса!).

Я пытаюсь отследить и поймать порождаемые удержанием правовые эффекты, а также разобрать те предпосылки, которые необходимы для его применения (позитивные предпосылки) или которые могут стать препятствием для этого (негативные предпосылки). Я поставил себе задачу как можно более тонко анатомировать исследуемый институт, внимательно рассмотреть каждый его момент, отделить одни правовые явления от других и исчерпывающе их описать. Также в поле зрения попали некоторые вопросы, показавшиеся лично мне интересными для прояснения. Целью таких рассуждений являлось углубление понимания природы ряда правовых конструкций, часть из которых существует в нашем праве неявно, как бы пребывая в тени.

Я хотел бы с большой признательностью и уважением выразить благодарность д.ю.н. Сергею Васильевичу Сарбашу, к.ю.н., доценту Андрею Анатольевичу Павлову, к.ю.н. Андрею Владимировичу Егорову и магистру частного права Ивану Сергеевичу Чупрунову за время, которое они уделили изучению данной работы, и за оценку содержащихся в ней мыслей.

Многое из того, что было высказано почтенными исследователями в критическом духе, было мной учтено. В какой-то мере я пересмотрел свои выводы по отдельным вопросам, однако по ряду проблем я всё же предпочел остаться на собственной точке зрения.

Возможно, со временем я приду к иным выводам.

Надеюсь, что тезисы и проблемы, обозначенные мной в настоящей статье, сподвигнут других исследователей к критическому изучению института.

Удержание – институт, уходящий в далекое прошлое. Его естественное назначение состоит в упрочении положения кредитора в денежном обязательстве за счёт чужой вещи, которая оказалась в его руках.

Типичная ситуация, открывающая возможность для запуска механизма удержания чужой вещи, может быть описана следующим образом.

Под телесным контролем кредитора оказалась вещь, которая ему не принадлежит. Например, в силу принятия её на хранение.

Кредитор-хранитель свою обязанность выполнил, однако поклажедатель хранение вещи не оплатил. Как следствие, кредитор получает возможность заявить об удержании вещи и тем самым воздействовать на поклажедателя, стимулировать его к скорейшей оплате оказанной услуги.

Если оплата так и не состоится, кредитор сможет реализовать вещь, а вырученные от этого деньги присвоить себе. Данное присвоение будет приравниваться к исполнению, то есть будет рассматриваться так, будто бы должник-поклажедатель уплатил сумму в целях погашения долга.

Таким образом, по умолчанию удержание сочетает в себе две функции, каждая из которых является вполне самодостаточной и может существовать отдельно от другой при введении соответствующих настроек сторонами или правопорядком:

Как мы видим, заявление об удержании создаёт у ретентора достаточно прочную правовую позицию. Он оказывается защищён от требований о возврате вещи (может придерживать её у себя физически, отказывать в её выдаче) и приобретает особое участие в ценности чужого материального актива.

В отличие от ряда исследователей я полагаю, что удержание не действует автоматически, не складывается само по себе, но требует одностороннего изъявления воли со стороны удерживающего кредитора, которое нуждается в получении для вступления в силу.

Такое изъявление может быть представлено в различных формах: в виде прямого манифестирования (например, путем направления письма-уведомления, в котором прямо сказано об удержании) или в виде деятельности, из которой обнаруживается соответствующая воля на удержание (например, при молчаливом сохранении вещи у себя в ответ на прямую устную просьбу должника вернуть её).

Полагаю, что такое волеизъявление обладает право-сделочной природой.

Своё исследование я начну с описания тех правовых эффектов, которые порождает заявление об удержании.

1.ДИЛАТОРНОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. 2.ВЕЩНО-ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ. 3.ПРАВО РАСПОРЯДИТЬСЯ ЧУЖИМ ПРАВОМ. 4.ОБЩАЯ СХЕМА ПРАВОВОГО ДЕЙСТВИЯ

А. Природа заявления об удержании как возражения

Прежде всего заявление об удержании вещи следует рассматривать как дилаторное возражение, поражающее требование должника о возврате (выдаче) ему вещи. В большинстве встречаемых на практике случаев поражаемое притязание обосновано обязывающим договором.

Однако оно может существовать в рамках и других, внедоговорных обязательственных правоотношений (к примеру, отношений вследствие ведения чужого дела без поручения или неосновательного обогащения) и даже может вытекать из вещного права при его фактическом нарушении.

Для наглядности приведу пример.

Поклажедатель требует от хранителя возврата вещи. Он основывает свою претензию или иск на имеющемся у него притязании, которое создано договором хранения. Хранитель обязан выдать вещь поклажедателю в силу одного лишь договора. Так, даже если поклажедатель не является собственником вещи (например, он её похитил), то вещь всё равно подлежит возврату ему, поскольку притязание о возврате порождено договором. И этого достаточно.

Далее, если хранитель не получил оплату, он вправе заявить об удержании вещи. Это заявление приведёт к блокировке, а вернее к ограничению договорного требования поклажедателя о возврате ему вещи.

Иными словами, в отношении притязания о выдаче вещи заявление об удержании выступает как возражение, приводящее к следующим двум правовым эффектам: ограничение принудительной осуществимости и освобождение («амнистия»).

Б. Ограничение принудительной осуществимости требования

Атрибут принудительной осуществимости активируется у требования, как правило, в момент просрочки должника (при этом не важно, является она извинительной или нет). Заявление об удержании воздействует на этот атрибут притязания о выдаче вещи, и только после отпадения оснований для удержания (например, после погашения задолженности) свойство принудительности восстанавливается в полном объёме.

Если речь идёт об иске о выдаче вещи, то при наличии удержания (если суду стало о нём известно при рассмотрении дела) желательным был бы не отказ в удовлетворении иска о возврате вещи, но условное присуждение ретентора, что может быть выражено следующей формулировкой резолютивной части: «удовлетворить исковое требование о присуждении ответчика к выдаче вещи, однако требование подлежит принудительному исполнению лишь при условии отпадения оснований для удержания».

Иными словами, исследуемое возражение имеет правоограничивающий характер: оно не блокирует принудительность тотально, но ставит под условие исполнительную силу судебной резолюции (когда и если удержание отпадёт, тогда и будет произведено принудительное исполнение).

Однако отмечу, что российское процессуальное право только начинает допускать условные резолюции. Поэтому высока вероятность того, что российский суд, убедившись в наличии заявления об удержании, полностью откажет в удовлетворении иска о выдаче вещи. Иными словами, российское право рассматривает данное возражение скорее не как ограничивающее, но как полностью блокирующее исковую силу договорного притязания о возврате вещи.

В. Эффект освобождения

На мой взгляд, если хранитель допустил просрочку в выдаче вещи, за которую он отвечает, то заявление об удержании также исключит негативные последствия такой ответственности за просрочку:

Таким образом, в заявлении об удержании мы обнаруживаем правовые последствия № 1: с точки зрения воздействия на притязание о выдаче вещи удержание является возражением – волеизъявлением, которое ограничивает свойство принудительности и при этом имеет освобождающий («амнистирующий») характер.

А. Обоснованность

Определение удержания как возражения оказывается недостаточным для ситуаций, когда, например, должник-собственник выкрал вещь у заявившего об удержании кредитора или когда она случайно оказалась у него вновь.

На что может рассчитывать ретентор в указанных ситуациях? Может ли ретентор противопоставить какую-либо вещную позицию собственнику и добиться возвращения вещи? Должен ли наш правопорядок отдавать предпочтение ретентору перед должником-собственником в указанных случаях?

На последний вопрос полагаю необходимым дать утвердительный ответ и признать за ретентором такую возможность: видится желательным упрочение положения кредитора в отношении вещи, доставление ему не только пассивной защиты в виде возражений, но и вручение активных средствпротиводействия злодеяниям и случайностям. Таким образом, признанный интерес ретентора в защите от несанкционированного попадания вещи к собственнику, в восстановлении материального контроля над ней должен быть формализован в вещном праве, которое при этом будет обладать рангом более высоким, чем вещное право должника.

Таким образом, за ретентором следует признать ограниченное вещное право, которое «падает» на вещь, оформляет правовое участие в ней и, как следствие, «затмевает», «сжимает», «отягощает» право собственности или иное вещное право должника.

Б. Механизм возникновения

В заявлении об удержании обнаруживается не только волеизъявление, направленное против притязания (дилаторное возражение), но также и такое изъявление воли, которое создаёт для ретентора ограниченное вещное право (вещное волеизъявление). Заявлением об удержании, адресованным должнику-собственнику, ретентор как бы выдергивает из его права собственности вещно-правовые возможности, вещную позицию для себя. Такое заявление делает позицию ретентора вещной, в отношении вещи ретентор оказывается сильнее собственника.

Как следствие, если собственник отберёт вещь у ретентора, ретентор сможет утвердить своё право в вещи и по итогам судебного разбирательства добиться её физического возврата. Это же касается и любого иного лица – ретентор может защищать свою позицию абсолютно, то есть от посягательства любого постороннего субъекта на удерживаемую вещь.

В. Содержание

В целом содержание вещного права удержания представлено двумя моментами.

Первый – посессорный: ретентор имеет правовую возможность господствовать над вещью, придерживать её у себя. Вещное право удержания оформляет участие в чужой вещи в формате её физического закрепления у себя под контролем. Эта функция является системообразующей, «стилевой характеристикой» вещного права удержания.

С точки зрения учения о владении и держании в приведённом выше примере ретентор (хранитель) исходно является держателем (то есть лицом, допущенным до чужого владения в качестве «агента»). Но после заявления об удержании он изменяет для себя основание обладания вещью и превращается из держателя во владельца – начинает владеть вещью как обладатель ограниченного вещного права удержания.

Правомочие на использование вещи по умолчанию не входит в содержание вещного права удержания, как и на присвоение плодов. Однако иное может быть определено сторонами (например, может быть предусмотрено пользование или присвоение отделённых от вещи плодов в счёт погашения обеспечиваемого долга).

Второй – принадлежность ценности: вещное право удержания оформляет участие ретентора в такой функции чужой вещи, как её денежная ценность (стоимость). Можно сказать, что при удержании денежная ценность вещи как бы закрепляется одновременно и за собственником, и за обладателем соответствующего права с приоритетом последнего.

При «превращении» вещи в деньги извлечённые суммы сразу поступают в собственность того, кому приоритетно принадлежало право на денежную ценность. Таким лицом является ретентор. Этот процесс подобен отделению плодов от плодоприносящей вещи в ситуации, когда на эту вещь установлено «фруктуарное» вещное право: с момента отделения плодов они сразу (ни на секунду не попадая в массу собственника) относятся к имуществу обладателя такого права.

В случае несостоятельности собственника ретентор забирает свои деньги, а потому он не конкурирует с другими кредиторами, не встаёт в очередь с кем-либо.

Однако вырученные от реализации деньги могут смешаться с иными суммами собственника. Например, если реализация вещи технически предполагает поступление вырученных денег именно в его сферу контроля. В этом случае у ретентора будет лишь обязательственное требование к собственнику о выдаче не тех самых, но таких же денег (тех же самых денег больше нет, поскольку они смешались с другими, обезличились, утратили различительную способность).

Соображение о принадлежности вырученных денег ретентору при сохранении ими различительной способности толкает к выводу, что и при обезличении денег правовое положение кредитора-ретентора не должно ухудшаться. Для этого требование о выдаче эквивалента следует снабдить привилегией – приоритетом перед всеми прочими кредиторами; ведь не может столь незначительное различие между двумя ситуациями (обезличились деньги или нет) коренным образом менять положение кредитора-ретентора. Из этого и будет проистекать преимуществоретентора перед всеми прочими кредиторами.

Отдельно отмечу, что кажется соответствующим справедливости подход, согласно которому ретентор должен в ряде случаев получать даже сверхприоритет. Если требование ретентора к должнику связано с тем, что он понёс расходы на создание вещи, увеличение её стоимости или на её сохранение, то он должен иметь сверхприоритет в объёме произведённых вложений.

Нет никаких препятствий к тому, чтобы по соглашению между ретентором и должником второй вещный момент был исключён и вещное право удержания представляло бы собой чисто посессорное вещное право; при такой договорённости вторая функция удержания утрачивается, и остаётся только функция стимулирования, побуждения должника к платежу.

Наконец, замечу, что вещное право удержания автоматически будет возникать (распространяться) в отношении натуральных плодов от удерживаемой вещи.

Таким образом, в заявлении об удержании мы обнаруживаем правовое последствие № 2: заявив об удержании, ретентор распорядился чужим правом собственности – односторонне создал, конституировал для себя на его базе ограниченное вещное право (вещное право удержания).

Помимо изложенного, заявление об удержании имеет ещё одно важное правовое последствие, необходимое для полноценного функционирования второго вещного момента института.

Ретентор помимо блокирования направленного против него обязательственного притязания на выдачу вещи и приобретения вещного права на вещь собственника-должника также получает управомочие на распоряжение, распорядительную власть в отношении самого права собственности должника.

Иными словами, заявление об удержании даёт ретентору «право экзекуции» – он приобретает право произвести отчуждение права собственности должника.

Право экзекуции имеет своим предметом не вещь, но именно право собственности на вещь; оно обременяет право собственности должника, «прикрепляется» к нему. Поэтому смена собственника никак не отразится на наличии и осуществлении права экзекуции.

Поскольку отчуждение ретентором права собственности в порядке реализации права экзекуции погашает вещное право удержания и на его месте образуется заменитель в виде вырученной денежной суммы, то эти суммы относятся к имущественной массе ретентора и идут в погашение долгов кредитора.

Как было указано, по умолчанию содержание права экзекуции сводится к возможности произвести отчуждение права собственности. Однако ничто не мешает видоизменить или расширить его содержание, а также вовсе заменить иным механизмом. Например, если должник-собственник является предпринимателем, то право экзекуции может быть заменено на право присвоения (перевода на себя) права собственности.

Также ничто не мешает исключить право экзекуции вовсе.

Отмечу, что существование права экзекуции без второго вещного момента (оформление принадлежности ценности вещи) невозможно, поскольку экзекуция обслуживает именно его. Без второго вещного момента мы будем наблюдать не право экзекуции, но полномочие (власть к представительству). Также кажется невозможным разведение права экзекуции и вещного права удержания по разным лицам.

Здесь уместно обсудить вопрос и о моменте актуализации права экзекуции – в какой момент оно может быть осуществлено?

Я полагаю, что оно не должно осуществляться сразу же после его возникновения. Здесь следует руководствоваться положениями залогового права (п. 2 ст. 348 ГК). При этом трёхмесячный срок предпочтительнее исчислять с момента вступления заявления об удержании в силу.

Таким образом, в заявлении об удержании мы также наблюдаем правовое последствие № 3,существо которого состоит в том, что ретентор создаёт для себя право экзекуции (распорядительную власть, право на отчуждение чужого права).

Всё сказанное выше может быть представлено в виде следующей схемы.

Таким образом, внешне одно заявление об удержании создаёт несколько разнородных правовых последствий, описанных в настоящем разделе.

Теперь перейдем к рассмотрению условий, при которых у ретентора возникает право заявить об удержании.

5.ТЕЛЕСНАЯ ВЕЩЬ. 6.КОНТРОЛЬ НАД ВЕЩЬЮ. 6.1. Виды контроля. 6.2. Беспорочность контроля. 6.3. Удержание вещей, внесённых нанимателем. 7.ТРЕБОВАНИЕ К ДОЛЖНИКУ. 7.1. Денежный характер. 7.2. Связь с вещью. 7.3. Встречность. 7.4. Соразмерность. 7.5. Принудительная сила. 8.СПОРНЫЕ НЕГАТИВНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ. 8.1. Отсутствие права на одностороннее удовлетворение. 8.2. Отсутствие интереса особого пристрастия