1. Природа лизинга и свобода договора.

Договор лизинга вызывает затруднения на практике по причине противоречия между экономическим содержанием договора лизинга как финансирования и его юридической квалификацией в ГК РФ как договора аренды.

Сегодня выбор в пользу кредитной модели лизинга закреплен в постановлении Пленума ВАС   РФ от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» (далее — постановление № 17).

Однако Пленум решил только некоторые, пусть и основополагающие вопросы лизинга. Многие судьи до сих пор применяют его механистически, не понимая причины, по которой разъяснения сформулированы именно так, а не иначе. Это видно по тому, что, как только возникает нетипичный, не закрепленный в постановлении № 17 вопрос, сразу же появляются его неправильные решения, хотя правильное решение очевидно, если разделять кредитную теорию лизинга. Из этого и можно сделать вывод, что судьи часто не понимают теорию, которая положена в основу разъяснений ВАС РФ. Разобрать ее и показать, каким образом при ее помощи можно решать самые сложные казусы, — первейшая задача нашего мероприятия.

Ключевая особенность финансового лизинга заключается в том, как определяется встречное предоставление должника по данному договору (лизингополучателя). Оно ориентируется совсем не на то, какова средняя рыночная стоимость пользования имуществом, аналогичным предмету лизинга (так происходит при классической аренде). Предоставление определяется в зависимости от объема ресурсов, вложенных кредитором (лизингодателем) в проект. А это — вопрос переговорный. В одной и той же ситуации один лизингополучатель предоставит из собственных средств (в форме авансового платежа) 20% от стоимости необходимого ему предмета, а другой — 35%. Соответственно, финансирование от лизингодателя (а значит, и плата за финансирование как основной источник дохода лизингодателя) в первом случае будет выше, чем во втором. Это скажется на ежемесячном платеже (его размере): первый лизингополучатель будет платить больше, чем второй. Хотя пользоваться они будут одинаковыми вещами. Для аренды это было бы совершенно необъяснимо, а в лизинге — финансовом инструменте, сходном с кредитом, — абсолютно логично. Этот принцип финансового лизинга можно назвать принципом окупаемости затрат.

Пленум ВАС РФ в постановлении № 17 подчеркнул, что по общему правилу в договоре выкупного лизинга имущественный интерес лизингодателя заключается в размещении и последующем возврате с прибылью денежных средств, а имущественный интерес лизингополучателя — в приобретении предмета лизинга в собственность за счет средств, предоставленных лизингодателем, и при его содействии (п. 2). Тем самым ВАС РФ недвусмысленно выбрал экономическое содержание (финансирование) и предпочел его юридической форме, закрепленной в ГК РФ (аренда). В этом разъяснении все остальные проблемы лизинга рассматриваются именно через призму того, что в нем определяющим является финансирование лизингодателем лизингополучателя. И только с учетом данной определяющей правовой идеи могут разрешаться иные вопросы, не нашедшие прямого решения в постановлении Пленума.

Даже собственность лизингодателя на предмет лизинга стала не такой очевидной после выхода в свет Пленума № 17, где эту собственность назвали «обеспечительной», т.е. временной, до момента исполнения обязательства по возврату финансирования

В судебной практике подчеркивается временный характер собственности лизингодателя: «Исходя из правовой позиции, изложенной в пункте 19 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2017), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 12.07.2017… продажа имущества с последующим одновременным принятием его в пользование по договору лизинга и необходимостью уплаты в течение определенного периода лизинговых платежей в целях обратного выкупа с экономической точки зрения является кредитованием продавца покупателем  с временным предоставлением последнему титула собственника в качестве гарантии возврата финансирования и платы за него в виде процентов, что соответствует законодательству (статья 421 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункт 1 статьи 4 Федерального закона от 29 октября 1998 г. № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)»)». Так высказался АС Уральского округа в постановлении от 19.03.2019 № Ф09-3011/18 по делу № А07-21317/2016.

2. Отношения с продавцом товара и страховщиками.

В отношении классического для лизинга правила о распределении рисков неисполнения обязательств продавцом судебная практика вносит некоторые коррективы. Если лизингодатель виноват в том, что лизингополучатель не получил исполнение от продавца предмета лизинга, то мы больше не можем говорить о том, что на лизингополучателя возлагается риск. О риске можно вести речь только в том случае, когда нет вины ни одной из сторон.

Впервые эта позиция прозвучала в постановлении Президиума ВАС РФ от 12.07.2011 № 17748/10. В этом деле по условиям договора с иностранным контрагентом 20% ему перечислялось сразу в качестве аванса, а 80% следовало перечислить только после подтверждения того, что закупаемая техника находится на железнодорожной платформе, готовая к пересечению границы. Лизингодатель отступил от данного условия, перечисленные деньги пропали, поскольку товар не был поставлен, а продавец обанкротился. Лизингодатель пытался ссылаться на норму п. 2 ст. 22 Закона о лизинге, согласно которой риск ненадлежащего исполнения договора поставки несет сторона договора лизинга, которая выбрала продавца (в конкретном случае — лизингополучатель). Однако суд не согласился с этими доводами и распределил риски между сторонами в соотношении 20% (лизингополучатель) и 80% (лизингодатель).

Похожее дело недавно рассматривал Верховный Суд, который еще более развил идею Президиума ВАС (См.: определение ВС РФ от 24.12.2019 № 305-ЭС19-18275.). Лизингополучатель выбрал продавца трактора и внес значительный авансовый платеж (3,2 млн из 8 млн покупной цены), лизингодатель прибавил к этим деньгам собственные 4,8 млн и перечислил их продавцу. Потом оказалось, что трактора у продавца не было, он находился у третьего лица, которое применяло право удержания, полагая, что продавец имеет задолженность перед ним. Лизингополучатель пытался истребовать трактор в судебном порядке, но получил отказ. Лизингодатель, судя по всему, эти требования не поддерживал и вообще дистанцировался от проблемы, полагаясь на правило п. 2 ст. 22 Закона о лизинге о возложении риска неисправности продавца на лизингополучателя. Далее накопилась задолженность по лизинговым платежам более 2 млн (лизингополучатель их не выплачивал), предмет лизинга был реализован третьему лицу за 6 млн, лизингодатель удержал из выручки свой интерес, а лизингополучатель обратился с иском о возврате ему авансового платежа (3,2 млн) и процентов за пользование денежными средствами.

Высшая судебная инстанция постановила: «Пункт 2 статьи 22 Закона о лизинге неприменим в ситуации, когда лизингодатель уклонился от содействия в удовлетворении имущественного интереса лизингополучателя — предмет лизинга не был передан во владение и пользование лизингополучателя (с последующим переходом в его собственность) по обстоятельствам, зависящим от самого лизингодателя.

Таким образом, в этом деле высшая судебная инстанция фактически предлагает пойти дальше правовой позиции Президиума ВАС РФ о пропорциональном распределении рисков между лизингодателем и лизингополучателем. Если будет установлена вина лизингодателя в неистребовании предмета лизинга у третьего лица, надо полагать, по мнению ВС РФ, следует все риски возложить на лизингодателя, взыскав с него авансовый платеж и, возможно, проценты за пользование.

Это передано в судебном акте следующей фразой: «К обстоятельствам, имеющим значение для правильного разрешения настоящего дела, относится факт передачи предмета лизинга во владение и пользование лизингополучателя, а при его неподтверждении — то, чьим поведением — продавца либо лизингодателя — вызвана невозможность пользоваться и владеть предметом лизинга».

Что касается отношений со страховщиками, то очевидно, что все доходы, если можно так выразиться в отношении страхового возмещения, должны поступать лизингодателю (собственнику предмета лизинга) только в той части, в которой сохраняется задолженность лизингополучателя перед ним. Таким образом, эта выплата экономически причитается лизингополучателю и, безусловно, должна учитываться при расчете сальдо. Об этом прямо сказано в п. 7 постановления № 17: «Если погибший или поврежденный предмет лизинга был застрахован в пользу лизингодателя, он обязан предпринять разумные усилия для получения страхового возмещения. При этом сумма полученного лизингодателем страхового возмещения идет в зачет требований лизингодателя к лизингополучателю об уплате лизинговых платежей (если договор лизинга не был расторгнут) или при расчете сальдо встречных обязательств (если договор лизинга был расторгнут)».

Более того, при расчете итоговой суммы по сальдо необходимо учитывать и те суммы, которые лизингодатель не получил от страховой компании по его воле.

3. Расторжение договора лизинга.

По смыслу кредитной теории, положенной в основу постановления № 17, в случае расторжения договора лизинга при неполной выплате лизинговых платежей должен происходить заключительный (компенсационный) платеж. В зависимости от обстоятельств он производится в пользу лизингодателя или лизингополучателя, имея в виду основной интерес лизингодателя, направленный на возврат предоставленного кредитования и согласованных процентов за фактическое время пользования кредитом. В числе обстоятельств учитываются: оставшаяся непогашенной сумма основного кредита, убытки лизингодателя, проценты, приходящиеся на время пользования финансированием, рыночная стоимость предмета лизинга и то, какой из сторон он достается (п. 3 постановления № 17).

Механизм подведения баланса взаимных обязательств сторон именуется методом сальдо. По данным СПС «КонсультантПлюс», в практике насчитывается порядка 5500 судебных актов, сталкивающихся с методом сальдо и ссылающихся на п. 3 постановления № 17. Это довольно большой массив данных. Рассмотрим его сущность подробнее.

Согласно этому методу после сопоставления судом взаимных обязательств сторон высчитывается одна итоговая сумма, образовавшаяся в пользу одной или другой стороны. Именно она и подлежит присуждению. При этом не применяются правила о зачете встречных требований, которые неизбежно требовалось бы применять, если бы речь шла об обычных встречных требованиях истца и ответчика друг к другу.

Например, если истцом выступает лизингодатель и ему принадлежит право на возмещение финансирования (100), плата за финансирование (20) и убытки (10), то суд обязан принять во внимание стоимость возвращаемого предмета лизинга, даже если ответчик (лизингополучатель) не заявил никакого встречного иска. Если эта стоимость окажется ниже 130 (100 + 20 + 10), то суд взыщет в пользу лизингодателя лишь разницу. Например, если по оценке суда предмет лизинга стоит 75, то суд присудит в пользу лизингодателя 55 (130 – 75).

Если бы не применялся метод сальдо, то ответчику для достижения того, чтобы в этом примере с него взыскали всего 55, потребовалось бы обязательно предъявить встречный иск. Суд удовлетворил бы два требования (130 в пользу лизингодателя и 75 в пользу лизингополучателя) и произвел бы зачет.

Таким образом, метод сальдо упрощает процессуальные действия сторон, но не более того.

Значительный интерес представляет вопрос диспозитивности регулирования метода сальдо в постановлении № 17.

В определении ВС РФ от 04.08.2015 № 310-ЭС15-4563 сформулирована позиция о том, что эти положения диспозитивны. В целом с ней можно согласиться, но с одной важной оговоркой. Если стороны регулируют последствия досрочного расторжения договора лизинга после допущенного лизингополучателем нарушения, они свободны в установлении разных последствий. Например, они могут включить условие о том, что лизингополучателем уплачивается сумма в счет платы за финансирование даже после того момента, как финансирование будет фактически возвращено лизингодателю (по своей правовой природе, однако, она не сможет быть платой за финансирование, а станет компенсацией упущенной выгоды лизингодателя). Также лизингополучатель может пойти на то, чтобы передать предмет лизинга лизингодателю по согласованной сторонами оценке, и она может быть предположительно ниже реальной рыночной цены данного объекта. Это дело сторон. Точно так же при залоге должник волен передать предмет залога кредитору как отступное в счет погашения долга по цене, которая вообще-то для него невыгодна. Но каждый сам распоряжается своими активами. Раз их можно просто потерять или уничтожить, тем более их можно невыгодно передать кому-то. Главное, чтобы не страдали кредиторы. Как только они начнут страдать, невыгодное для лизингополучателя (или лизингодателя, если речь про его кредиторов) соглашение может быть оспорено.

Однако иначе будет обстоять дело, если стороны попытаются договориться об иных последствиях расторжения договора лизинга изначально, при самом его заключении. Это очень важный момент. Нельзя упускать из виду, что описанная выше правовая позиция была высказана Верховным Судом применительно к ситуации, когда соглашение об ином было заключено уже после нарушения обязательств лизингополучателем, но сформулирована слишком широко, и поэтому аргументация ВС РФ отчасти является избыточной.

Задумаемся: законно ли условие в кредитном договоре о том, что заемщик обязан платить проценты даже после того, как возвратит долг? Законно ли условие о том, что предмет залога может быть реализован кредитором или принят им в свою собственность по заранее согласованной цене (безотносительно к его реальной стоимости)? Законно ли условие о том, что вся выручка от реализации предмета залога может достаться кредитору (залогодержателю) даже в случае, когда на покрытие долга и процентов достаточно лишь ее части?

Теория и практика давно знают ответ: все эти условия незаконны. Они ничтожны, поскольку противоречат правовой природе кредита (и залога как способа обеспечения).

Примерно то же самое должно происходить и в лизинге, раз в основе нашего взгляда на него находится кредитная теория.

В договоре лизинга нельзя предусмотреть, что при досрочном расторжении договора лизингополучатель должен возместить лизингодателю все лизинговые платежи за будущее время. Это недопустимо, поскольку в таком случае лизингодатель получит плату за финансирование уже после возврата этого финансирования ему как кредитору. Нельзя в самом изначальном договоре, а не непосредственно при его расторжении, предусмотреть и продажу предмета лизинга по какой-либо заранее зафиксированной цене, кроме той, которая будет актуальна на момент продажи (т.е. рыночной). Ибо будущее предвидеть нельзя, а собственность лизингодателя на предмет лизинга сродни залоговому праву кредитора при кредитовании под залог (она «обеспечительная», как указывалось выше).

К сожалению, в более поздней практике Верховного Суда встречаются примеры с прямо противоположной позицией. Так, дело было направлено на новое рассмотрение, поскольку суды не учли, что условиями спорного договора предусмотрено возмещение лизингодателю убытков, причиненных его досрочным прекращением, равных оставшейся сумме неуплаченных лизинговых платежей, в том числе тех, которые подлежали бы уплате по графику платежей при исполнении договора (См.: определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 25.12.2018 № 305-ЭС18-14122 по делу № А40-7874/2018.). Эта правовая позиция оказалась очень выгодной дл лизинговых компаний, которые поспешили во все свои новые договоры лизинга добавить подобные условия. Очень хотелось бы надеяться на то, что Верховный Суд изменит свою позицию, поскольку в противном случае появляется совершенно необъяснимое различие между обычным кредитом и кредитом, упакованным в юридическую форму аренды, т.е. лизингом.

Кроме того, надо обращать внимание при заключении договоров лизинга на формулы расчёта платы за пользование финансированием, которые предлагают лизинговые компании. Иногда применение этих формул приводит к тому, что при досрочном прекращении например, пятилетнего договора лизинга, лизингополучатель обязуется уплатить за 2 года плату за финансирование, которая превышает аналогичную плату за пять лет исполнения договора в спокойном режиме.

Однако это нонсенс! Плата за пользование кредитом не возрастает из-за того, что должник допускает какое-то нарушение, например, просрочку. Кредитор может требовать только взыскания убытков в свою пользу. Но их размер следует доказывать. Иначе нарушение со стороны должника становится выгодным для кредитора. Но эта идея противоречит принципу соразмерности гражданско-правовой ответственности.